Отражение. Зеркало войны  - Галина Гончарова

Связано это не с угрызениями совести – помилуйте, какая там может быть совесть? А с тем, что продаться можно было выгоднее. Или цену дали слишком низкую, или покупатель уж больно туп и глуп. Вот у Ренара Давеля была вторая ситуация.

Кал-ран Арук не просто был глуп. С точки зрения Давеля, умнее кал-рана была даже его лошадь. Зато у Арука были и свои достоинства.

Преданность.

Исполнительность.

А что туп, так нам умные не надобны, нам надобны верные.

Справедливости ради, приказ Арук исполнил замечательно. Сказано – перегородить Интару? Так и сделаем.

Как это выполнить так, чтобы река не сильно потеряла судоходность? Степнякам-то она тоже понадобится, потом, после войны?

Цепь плотов.

Можно, конечно, валить в реку деревья, делать габионы, плотину, но как ее разбирать потом? И сколько времени это займет?

Решили обойтись чем попроще.

Делаются плоты, много плотов, между собой они соединяются цепями, связываются веревками – и так несколько раз по течению реки. И на плотах находятся степняки.

Самый оптимальный вариант. Такой заслон ни одно судно не преодолеет, даже военный корабль. Толпой степняки любого победить смогут, будь там хоть целый флот, только кто ж его пошлет сюда?

Ренар мог быть доволен собой. Он все сделал, он устроил несколько подобных засад, он нашел для степняков лодки (реквизировал по прибрежным деревням, из которых ушли люди), и решил проехаться вниз по течению реки.

Реквизировать не только лодки, но и запасы продовольствия.

Пять тысяч степняков и едят неплохо. А где брать еду?

Крестьяне, не будь дураки, все выгребли, а что не выгребли, то спрятали. Делиться с врагом никто не собирался. У самих жены, дети, семьи, а что в этом году будет с урожаем – еще большой вопрос. Зимой, может, и кору жрать придется, всякое бывало. Что-то степняки, конечно, нашли, но это была капля в море.

А дальше как?

Ловить рыбу степняки просто не умели. И плавать – тоже. Нет в Степи рек, нету! А те, что есть, воробью пузо мыть не сгодятся.

Так что Ренар взял с собой пятьсот человек и направился вниз по течению Интары, в надежде найти еще не тронутые войной деревни, и разжиться в них провизией.

Берег Интары не слишком был предназначен для путешествия верхом, а потому приходилось то спешиваться, то обходить болотистые места, то давать большой круг из-за завалов…

И уж чего точно не ожидал Ренар Давель, так это встречи с отрядом маркиза Торнейского.

Одни как раз выходили на берег Интары.

Вторые ехали верхом, медленно, никуда не торопясь.

Буквально на несколько секунд отряды застыли. Но первым опомнился Торнейский.

Тут свою роль сыграла неожиданность. Давель просто не смог сразу понять, что происходит, кто эти люди и почему у них знамена маркиза. И несут эти знамена кое-как, едва не на шею намотав. А как их еще прикажете по лесу тащить? Все ветки соберешь! Зайцы со смеху сдохнут.

Самого маркиза он даже и не узнал. Рида и родная мать не опознала бы под таким слоем грязи. Уходили-то из крепости ночью, вот и вымазали лица-руки сажей, чтобы не белеть в ночи. А потом и умыться случая не представилось. Это ж река нужна, а до реки еще дойти.

Тратить воду из фляг на такую ерунду? Пить хочется больше. А с морды все и так смоется, по́том. Смывалось плохо, получались замысловатые разводы, похожие на боевую окраску, но аллодийцам плевать было на такие мелочи.

Это степняки ошалели от неожиданности. А вот у Торнейского таких рефлексий не возникло.

Степняки?

БЕЙ!!!

После ухода из Дорана Риду безумно хотелось на ком-то сорвать злость – и такой случай?

Степняки? Как их можно отпустить, вы что?

Рида буквально сорвало с места.

Отряд в неполных двести человек, раненых и усталых, наплевав на все невозможности, кинулся на вдвое превосходящего противника. Свежего, отоспавшегося и довольного жизнью.

Пешие – на конников. Ни Рида, ни его людей такие мелочи не остановили. Даже не заинтересовали.

Реакцию степняков представить было несложно.

Едете вы себе спокойно, едете по покоренной – почти, ну куда этим червякам против пяти тысяч человек – стране… И вдруг из леса выходят люди, больше всего похожие на болотных шервулей, смотрят на вас секунды три, а потом с грозным воплем кидаются вперед, потрясая мечами. И намерения у них самые кровожадные.

Первыми опомнились кони. Умные животные, испугавшись, принялись громко ржать, делать «свечку» и пытаться удрать. Пару минут степнякам пришлось потратить на их усмирение, и аллодийцам этого хватило с лихвой.

Арбалетчики Аллеса Рангора в драку не полезли. Недолго думая они выполнили команду: «Готовьсь, цельсь, ПЛИ!!!», и в воздух взлетели арбалетные болты.

Целились они повыше голов аллодийцев, так что свою жатву собрать успели.

Выстрел. Еще один и еще. А больше не успели, потому что на берегу начался бардак.

Битва или свалка… смешались в кучу и кони, и люди.

Конь – животное умное. И когда по нему начинают стрелять из арбалетов, у него инстинкт один – унести ноги подальше от драки. И всадника заодно.

А берег неровный.

А местность гадкая.

Лошади спотыкались, падали, натыкались друг на друга, калеча и себя, и всадников, кричали от боли, люди кричали тоже, кто от боли, кто атакуя.

Началась резня.

И Давель, который ехал впереди, просто не успел ничего сделать. Даже удрать не получилось.

Он ехал в первых рядах, арбалетчики по ним и били первым залпом, чтобы не вздумали тронуть вперед коней и стоптать Рида с его людьми. Это второй и третий залп пришлись уже по середине строя степняков, а первый-то…

Его лошадь упала, сраженная очень удачным выстрелом, а Ренар не успел выдернуть ноги из стремян. Конь придавил его к земле.

Ренар дернулся раз, два, а потом понял, что все бесполезно, и затих.

Если победят свои – его освободят. Чужие? Надо попробовать притвориться мертвым.

В любом случае лучше не дергаться. Что Ренар и сделал. Просто наблюдал – и приходил в ужас.

* * *

А Рид выплескивал всю боль от потери друга, почти отца. Все горе, всю злость он сейчас изливал на степняков, и меч с кинжалом в его руках не уставали собирать свою кровавую жатву.

Да и остальные солдаты не уступали своему командиру.

Шаг вперед, подсечь коню ноги, сдвинуться чуть в сторону, пропуская тушу животного, не глядя отмахнуться кинжалом, и снова – вперед.

Падают люди, падают руки, головы, Рид чувствует себя словно дровосек, на лицо брызгает алым, острая боль обжигает щеку, но ему все безразлично. Перед ним не люди.